Удивляюсь своей дремучей тупости.
Сегодня ждала Санька и разговаривала с Ириной.
-А мы вот с ними Мандельштама проходим. Вот у вашего мальчика книжки нет (как всегда, засранец он этакий, меня перед учительницей позорит). Вы студентка, хоть объясните ему, что это за поэт. А то он на уроках ворон считает (что-то типо этого про моего болвана сказала).
О Петербурге...
А я стою, как статуя, силюсь вспомнить ентого Мандельштама... Так ничего и не выдавила.
Состояние полного себяненавистнечества.
Но пришла домой, нашла сборничек Серебряного века поэзии, Сашку за уши не затащить ее читать, а самой понравилось.
Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.
Ты вернулся сюда, -так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.
Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещемупримешан желток.
Петербург! Я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.
Петербург! у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Мандельштам